В №№ 286, 8, 9 «Московских Ведомостей» за текущий 1903 год напечатана статья г. Краснодубровского, под заглавием «Инородческая школа Казанского края». Суждения названного автора по затронутому вопросу могут казаться вполне авторитетными, потому что он, как и сам заявляет, близко стоял к инородческой школе по служебным своим обязанностям; был инспектором народных училищ в Мамадышском уезде (Казанской губернии), населенном преимущественно инородцами.

Статья г. Краснодубровского принята редакцией «Московских Ведомостей» как имеющая громадное значение по затронутому вопросу, так что почтенная редакция сочла нужным предпослать статье бывшего инспектора свою «передовую статью», содержащую не мало упреков по адресу инородческой школы, ученики которой оказываются, по мнению редакции, «ниже даже татар и турок». Редакция усматривает, на основании статьи г. Краснодубровского, в инородцах какую-то «умственно-убийственную для них (инородцев) идею», навязанную деятелями на поприще просвещения их.
Нам представляется, что редакция введена в заблуждение статьей г. Краснодубровского, как относительно школ инородческих, так и настроения инородцев вообще, просвещаемых при посредстве христианских школ. Содержание статьи г. Краснодубровского таково:

После небольшого замечания о прошлом просветительного дела среди инородцев, автор подробно излагает свое мнение об этом деле, разбирает деятельность представителей просветительной системы инородцев, начиная с приснопамятного деятеля Н.И. Ильминского, наконец, рисует печальную картину мусульманских учебных заведений Казанского края. Г. Краснодубровский усматривает ошибки в деятельности Н.И. Ильминского; он говорит, что Ильминский «в ущерб государственному русскому языку и церковно-славянскому дал слишком уже широкий простор языкам инородческим, и это везде: как в богослужении, так и в школе». Далее автор говорит, что хотя просветительные идеалы Ильминского чисты, возвышенны, но осуществить их суждено людям, не могущим «подняться до высоты этих идеалов и овладеть их сущностью»[1]. Эти мелкие деятели-инородцы, ученики Н.И. Ильминского, «усмотрели, видите-ли, в себе какое-то особое призвание сохранить инородческую церковь в ее, так сказать, первобытной чистоте, и вся их деятельность, поэтому получила узко-национальное направление». Священники и учителя инородцы провели резкую грань между собой и русскими деятелями; говорит автор о враждебных отношениях первых к последним, отмечает, будто инородческие деятели создали церковь в церкви[2].

Далее г. Краснодубровский указывает на плохое знание русского языка учениками инородческих школ, [3] отмечает факт игнорирования русского языка инородцами в обыденной жизни[4]. Удивляется автор, что жены многих священников-инородцев не знают по-русски, это , по мнению автора, потому, что инородцы ревниво оберегают свое «инородчество» , даже дети инородцев священнослужителей обучаются русскому языку только с корыстной целью – чтобы попасть в духовно-учебные [5].Во 2-й главе (статья делится на 5 глав) г. Краснодубровский указывает на факты отпадения крещеных татар в мухаммеданство, факты отатаривания других инородцев: чуваш, черемис, вотяков, отмечает вообще усиленную пропаганду ислама в Казанском крае. Путь к борьбе с мухаммеданством – быстрое обрусение инородцев, особенно крещеных татар. Способы обрусения: преподавание школьных предметов на русском языке, кроме Закона Божия; учитель должен быть русский[6]. Русский учитель успешнее-де может заниматься обучением русскому языку по натуральному методу (руководство Шельцеля).

В 3 и 4 главах приводятся статистические цифры о школах Мамадышского уезда – русско-инородческих православных и мусульманско-татарских. Последние поражают своей сравнительной численностью и многолюдством. Указывает автор на недружелюбное отношение мусульман-татар к русским вообще и приводит факты издевательства татар над русскими чиновниками: остановка лошадей земского начальника во время езды с требованием подвязать колокольчик, побои, нанесенные татарами инспектору и проч.

В 5 главе описывается положение мусульманских учебных заведений в Крае, оказывается полнейшая неустроенность этих заведений, отсутствие правительственного контроля.
Из содержания статьи усматривается, что г. Краснодубровский говорит о двух различных типах школ среди инородцев: 1. о школе среди крещеных инородцев и 2. среди мусульман.

Говоря о школе последнего типа, автор не упоминает об отдельных личностях, которые содействовали бы развитию инородческого элемента в школе в ущерб интересам государственным: здесь описывает он печальное положение мусульманских учебных заведений вообще. В отделе же о школе среди крещеных инородцев упоминаются личности, поддерживавшие инородческие школы, заботящиеся о просвещении инородцев. Первым заблудившимся в вопросе о просвещении инородцев в последнее время был, по мнению Краснодубровского, покойный Н.Н. Ильминский.

Конечно, так легче, как возводить обвинения на человека тогда, когда его нет в живых, когда он лишен возможности повторить свои мысли, опровергать возводимые на него обвинения, как в данном случае поступает и г. Краснодубровский, усматривая ошибки в деятельности Н.И. Ильминского. Правда, автор признает великие заслуги покойного педагога, «но и на солнце есть пятна», говорит он, и, зная, что солнце закатилось, что оно более не ослепляет глаза, Краснодубровский объявляет, что солнце не чисто, есть пятна и на нем. Не хочется верить, что это говорит человек, имевший возможность не по книгам, а на месте ознакомиться с типом созданной покойным школы. Невероятным кажется, что опасения относительно просветительской деятельности Ильминского высказывает человек, несколько лет служивший в районе, где так глубоко чтят заветы творца просветительной системы инородцев, где на каждом шагу результаты деятельности покойного Н.И. Ильминского красноречивее всяких слов говорят беспристрастному наблюдателю о целесообразности, разумности созданной им системы. Но факт на лицо: автор не скрывает своего имени и служебного положения в прошлом.
Все крещено-инородческие школы, по завету Николая Ивановича, стремятся к тому, чтобы учащиеся в них воспитывались в духе православной церковности и русской гражданственности; никакой «умственно-убийственной идеи» не внушают православно-инородческие школы своим ученикам. И откуда могла придти такая пагубная идея в голову инородцев, не имеющих своего исторического прошлого и недавно сравнительно вышедших из полудикого состояния? Ведь нельзя же заподозрить русских деятелей среди инородцев в враждебном отношении к интересам русской гражданственности, например, того же Н.И. Ильминского, который, если можно так выразиться, был до мозга костей патриот русский. Ильминский утешался мыслью, что сольются инородцы, прошедшие через его школы, с господствующим в России народом – в ближайшем по духу, вследствие воспитания на одних и тех же христианских началах, а в будущем и по языку, так как школы инородческие заботятся и об основательном усвоении инородцами учениками русского языка. По программе, составленной Н.И. Ильминским для инородческих школ, требуется, чтобы в первые два года обучения русский язык был учебным предметом наравне с прочими предметами, «языком преподавательским должен служить инородческий язык, в старшем русский» (программа школы для крещеных инородцев Восточной России). Значит, ученик инородец должен настолько освоиться , по мнению Ильминского, с русским языком, чтобы мог передавать свои мысли на русском языке и понимать русскую речь вообще. Впрочем, и г. Краснодубровский говорит, что «Ильминский нигде ни словом не обмолвился против слияния инородцев с русскими на почве русского языка и русской культуры». После этих слов приходится только недоумевать, - о каком таком «ущербе русскому языку» в деятельности Н.И. Ильминского говорит г. Краснодубровский? Или он опасается того обстоятельства, что инородцы в богослужении употребляют свой родной язык? Но о благотворном влиянии христианского богослужения, совершаемого на понятном для слушателей языке, едва ли можно серьезно спорить. Можно привести множество свидетельств людей авторитетных, вполне подтверждающих мысль о великом значении православного богослужения, совершаемого ан понятном языке. Приведем только некоторые из них: например, во 2-ом номере «Церковных Ведомостей» за 1900 г. напечатано письмо Н.И. Ильминского, написанное им в 1868 г., где описывается какое глубоко потрясающее впечатление произвело на крещеных татар пение христианских молитв на их родном языке. Или вот, что говорит покойный Н.П. Гиляров-Платонов, редактор «Современных Известий», о значении родного языка в деле просвещения: «Дайте инородцу вполне овладеть христианством, и он им овладеет. Проповедь на родном инородцу языке есть лучшее к тому средство», - говорит богослов-философ. «Впечатлению, - продолжает он, - которое произведено на инородцев церковным пением на их родном языке, должен радоваться не только тот, кто дорожит успехами христианства, но и кто дорожит успехами русского просвещения вообще. По-видимому, наоборот, а в действительности так. Обработка языка, созидание особенной литературы ведет к умственному, а иногда и политическому отделению от господствующего народа только племена, мало-мальски вкусившие развития, мало-мальски пожившие исторической жизнью, и притом сознавшие свою деятельность, кроме языка, и по другим стихиям народности. Но для племен первобытных, которым притом господствующий народ дает все стихии просвещения без изъятия возвышения их родного языка к принятию просвещенных понятий, есть только дверь к окончательному влиянию с господствующим племенем. Стефан Пермский просвещал зырян на их собственном наречии. Но что же осталось от зырян и от их великой Перми? Точно также и чуваши и прочая финская мелочь – все наши инородцы, имже несть числа, просвещением через собственные наречия только скорее в одно сплошное целое сольются с народом русским, и с языком русским».

«Идеалы Ильминского чисты, возвышенны, - говорит г. Краснодубровский, - но осуществление их поручено людям, не могущим подняться до высоты этих идеалов». Какие же это были идеалы, к чему стремился Ильминский? – в 60-х годах прошлого столетия среди крещеных татар Казанского края открылось массовое движение в сторону мухаммеданства. Ильминский обратил серьезное внимание на это обстоятельство, и направил он своих малообразованных учеников крещено-татарской школы на борьбу с усиливающейся пропагандой ислама. Малообразованные, не могущие, по мнению Краснодубровского, подняться до высоты идеалов Ильминского, но воодушевляемые своим наставником, они заявили себя чисто апостольскими трудами: удержали массу крещеных татар от окончательного поглощения мухаммеданством, язычествующих, же собратов своих просветили христианским учением, и в течение 30-35 лет совершен в инородческом мире переворот усердием инородцев священников и учителей. Напротив, так глубоко поняли ученики Ильминского своего наставника, что с радостью шли на проповедь христианства и о каждом возникавшем недоумении доносили своему учителю и получали от него разъяснение и духовное подкрепление. И теперь еще живы некоторые из первых учеников Н.И. Ильминского, которые могли бы поведать правду о себе и о задачах, и идеалах, общих наставнику и ученикам; кроме того, в каждом инородческом селении хранится воспоминание о том или другом учителе инородце, который наставлял поселян на путь евангельской жизни; с благодарностью вспоминают сельчане об этих малообразованных деятелях и ставят в пример молодым труженикам и желают, чтобы последние шли по стопам своих предшественников, - например, известен много потрудившийся на ниве просвещения – Тимей, Тимофей Иванович; Филипп Гаврилов, миссионер в Вятской епархии, Борис Гаврилов, учительствовавший в нескольких селениях, участвовавший в переводческой комиссии при Братстве Св. Гурия и проч.

С одной стороны, Краснодубровский выставляет на вид, что инородцы деятели не в состоянии были понимать заветов Н.И. Ильминского, с другой о тех же инородцах говорит, что они усмотрели в себе какое-то призвание к обособлению. Кто научил их усматривать в себе особое призвание к обособлению? Ведь они, по замечанию Краснодубровского, не в силах понимать идеалов и задач Ильминского, несмотря на то, что последний постоянно разъяснял им свои задачи, идеалы, поддерживая обширную переписку почти со всеми своими учениками.

В чем усматривает г. Краснодубровский узко-национальное направление? Неужели в том, что инородцы учителя и священники говорят с народом на своем родном языке. О какой обособленной церкви среди инородцев говорит автор? Как бы скорбит он о раздроблении одной областной церкви на две, чуждые друг другу церкви. В чем выражается эта отчужденность [7]. Зачем только две церкви усматривает г. Краснодубровский, а не больше? Ведь есть приходы с чувашским населением, где службы совершаются на чувашском языке, есть приходы крещено-татарские, черемисские с богослужением на соответствующих языках.

Порядок совершения богослужения, обряды церковные одни и те же в приходах русских и инородческих, только службы отправляются на различных языках. – В чем же тут рознь? Кроме того, во многих инородческих приходах служат священники русские, совершают они богослужение на инородческих языках, - к какой церкви отнесет г. Краснодубровский таких священнослужителей? Видные иерархи Российской церкви: митрополит Иннокентий, в бытность свою в Восточной Сибири, ныне здравствующий епископ \томский преосвященный Макарий, в бытность свою в алтайской миссии, сами делали переводы богослужебных книг на инородческие языки и совершали богослужения по этим переводам. Неужели и этих иерархов нужно отнести к какой-то выдуманной г. Краснодубровским церкви? Как-то странно звучат слова Краснодубровского, что « в одной и той же областной церкви создались как бы две церкви, чуждые друг другу по языку и тенденциям, и далекие от того внутреннего, духовного общения, которое завещано Главой церкви, Господом Иисусом Христом». Не догматическую ли уже рознь рассматривает г. Краснодубровский в измышленных им двух церквах? Или просто для того только приведены слова о розни, чтобы вселить страх в души мирных россиян известием о грядущей или даже наступившей уже грозе раздробления церкви?

Приходится не мало удивляться замечанию г. Краснодубровского о враждебном отношении инородцев священников и учителей к русским своим сослуживцам. В чем же, однако, проявляется это враждебное настроение? Кажется, не известно ни одного засвидетельствованного факта, который бы подтверждал замечание Краснодубровского о недружелюбном отношении священников инородцев к священникам русским. Напротив, всегда и всюду наблюдается, как водят хлеб соль между собой служители соседних приходов без различия происхождения. Благочинные, которые по обязанности службы должны давать отзывы о священниках своего округа, никогда не высказывали подозрительного мнения относительно настроения священнослужителей инородцев.

Неужели можно серьезно говорить о враждебном настроении учителей инородцев к учителям русским. Например, в том же Мамадышском уезде? Докладывал ли г. Краснодубровский в свое время о таком печальном явлении? Достаточно поговорив о деятелях среди инородцев, г. Краснодубровский переходит к бичеванию школ инородческих, он указывает на плохое знание учениками инородцами русского языка. Где же искать причину плохого знакомства учеников инородцев с русским языком? Неужели в намеренном игнорировании инородцами государственного языка? Невероятно. Как ни неразвиты инородцы, однако они прекрасно сознают, что знание русского языка им необходимо, хотя бы даже для житейских сношений. Не говоря уже о мирном настроении крещеных инородцев, следует отметить, что даже мусульманские подданные России стараются изучать русский язык, - для какой цели? – вопрос другой [8].

Можно говорить о плохой постановке преподавания русского языка в той или иной школе; но зачем сваливать вину с больной головы на здоровую, усматривать причину плохого знакомства с русским языком в каком-то тупом нежелании инородцев знать русский язык? Может быть, плохо ведется дело преподавания русского языка в той или иной школе, что же отсюда следует? Вывод ясен: необходимо заботиться о более целесообразной постановке дела. Винить ли в этом учителей инородческих школ или их руководителей? Каких блестящих успехов можно ожидать в преподавании, например, русского языка в той школе, где так мало учебных пособий, так ничтожно материальное обеспечение учителя ( рублей 80-100 годового жалования)? Кстати нужно заметить, что педагогических сочинений и руководств, специально приспособленных к инородческой школе у нас вообще мало. Поэтому необходимо обратить серьезное внимание на обеспечение инородческих школ учебными руководствами и вообще содержанием. Не мало упреков высказывалось Братству Свят. Гурия, что оно плохо обеспечивает школы, давались даже советы в роде того, например, что лучше сократить число школ и дать лучшее обеспечение меньшему количеству их [9].

Еще и в настоящее время живы некоторые члены Совета Братства Св. Гурия, которые помнят, какими думами было озабочено Братство присамом начале деятельности своей: в 60-х годах, как сказали мы выше, заметно было среди крещеных татар сильное брожение в сторону ислама. Братство нашло необходимым рассеять сеть школ по инородческим селениям с учителями инородцами, чтобы эти последние, беседуя с своими родичами на понятном языке, внушали им истины христианские. Действительно, школы делали свое дело: среди крещеных татар началось религиозное движение в сторону христианства. Отрадного влияния этих хотя и плохо обеспеченных школ Братства на инородцев никто не станет отрицать, кто сколько-нибудь изучал жизнь крещеных инородцев. Конечно, с усилением материальных средств улучшится преподавание всех предметов обучения и в школах инородческих; но следует ли отсюда, что до приобретения надлежащих средств для лучшей постановки учебного дела нужно оставить народ без всякой школы? Думается, - ни один здравомыслящий не усмотрит вреда от мелких школок инородческих, а только с глубокой благодарностью отзовется об их за то великое миссионерское дело, которое несли эти школы на протяжении целых 40 лет и продолжают нести по настоящее время.

Как прежде, так и теперь Братство заботится о привлечении людей, сочувствующих миссионерскому делу, для занятия учительских должностей в школах своих. И действительно, только глубокий интерес к делу может удерживать учителей в этих школах, не будь этого живого сочувствия к просветительному делу, учителя эти могли бы свободно променять свою службу на более обеспеченную [10].

Игнорируют ли намеренно учителя школ инородческих русский язык? Нет и нет. Как сами учителя инородцы забоятся обогащать себя в умственном отношении, так и ученикам стараются сообщить посильные познания. Неужели можно не замечать того отрадного явления, как инородцы священники и учителя путем самообразования достигают часто значительных успехов в разных отраслях человеческого ведения: выписывают газеты, покупают книги разнообразного содержания до новинок русской светской литературы включительно.

Г. Краснодубровский касается и жен инородцев – священников, замечает, что они не знают русского языка, и в этом усматривает автор нерасположение инородцев к русской культуре, языку, ко всему русскому вообще. Правда, есть жены священников инородцев, которые не говорят литературным русским языком, а объясняются на ломанном русском языке, часто без соблюдения правил в родовых окончаниях имен, обнаруживают сравнительно малый запас русских слов, и действительно, странным может казаться приезжему москвичу или петербуржцу, как жены православных батюшек плохо-плохо изъясняются на русском языке. Но стоит обратить серьезное внимание на те обстоятельства, в которых воспитывались будущие батюшки инородцы, при каких условиях готовились они к пастырскому своему служению. Все эти священники – ученики покойного Ильминского, посланные последним в инородческие селения в качестве учителей братских и других типов школ миссионерских, земских, министерских и проч. Усиленно занятые христианским просвещением своих сородичей - эти учителя не имели досуга, да и средств заводить знакомства в более интеллигентных кругах, а потому выбирали себе жен из той среды, из которой выходили сами, а так как в то время школы среди инородцев только начали свою деятельность, то и неудивительно, что жены будущих священников совсем не знакомы были с русским языком и уже в замужестве среди забот и хлопот домашних кое-как приходилось им учиться русскому языку. Но нужно заметить, что в настоящее время эти первичные инородческие священники и их жены сошли уже в могилу, и таких жен едва ли можно встретить в настоящее время 2-3 во всей епархии, а в Мамадышском уезде нет ни одной, незнающей по-русски жены священника.

Сказать что – либо относительно того заявления г. Краснодубровского, что будто и дети священнослужителей инородцев обучаются русскому языку, чтобы попасть в учебные заведения, по меньшей мере, затруднительно. Если бы дети священнослужителей инородцев не знали русского языка, то автор, несомненно, обрушился бы на отцов и детей инородцев, обвиняя их в намеренном игнорировании русского языка; не избавились инородческие дети от обвинений и при знании русского языка: г. Краснодубровский усматривает в них неблаговидные цели. Остается только опросить начальство тех учебных заведений, где обучаются дети инородцев священнослужителей: не обнаруживают ли ученики инородцы враждебного отношения к русскому вообще. Нам, например, известно, что в Чистопольском Духовном училище, где значительный процент всех учащихся составляют дети инородцев священнослужителей, эти ученики ничем дурным себя не заявляют, кроме общих всем детям шалостей; не наблюдалось здесь факта неприязненных отношений инородческих детей к русским товарищам вообще; тем более, конечно, ни одному из руководителей училища и в голову не приходит мысль о враждебном отношении учеников инородцев к русскому языку.

Г. Краснодубровский утверждает, что недостаточно того, чтобы инородцы были православными, преданными Царю и России; по крайней мере, этого недостаточно, по нему для крещеных татар; необходимо, говорит он, научить последних русскому языку в самом непродолжительном времени, изгнать из школы для крещеных татар язык народный. Вот в чем видит автор единственно верные условия православно-христианского и истинно русского просвещения инородцев; он говорит, что «если бы отпавшие татары – христиане говорили по-русски, они остались бы в лоне Православной Церкви». Мы не хотим отрицать значения русского языка для инородцев, но и зачем признавать за ним то, на что он не претендует и не может претендовать по существу дела. В действительности известны факты, показывающие, что одно знание русского языка не ведет еще к утверждению в христианстве или к принятию его. Например, Воскресенский в статье своей, напечатанной в № 9 «Начального Обучения» за текущий 1903 г., указывает, что татары, живущие в слободе близ Костромы, прекрасно знают по-русски, известны в обыденной жизни под русскими именами, но, несмотря на все это, они остаются твердыми исповедниками ислама. Можно привести множество подобных примеров, но достаточно и этого. На самом деле, основательное знакомство с языком не ведет еще к перемене убеждений, особенно религиозных: мусульманин остается им и по окончании университетского курса, многие православно-русские по несколько лет проживают в европейских государствах, научаются тому или иному иноземному языку, но непременно ли пребывание за границей, усвоение иностранного языка ведет к отпадению от отечественных заветов, от веры христианской, в которой воспитывались, которой научались с детских лет изучившие иные языки?

Правда, известны случаи отпадения крещеных татар в мухаммеданство и в настоящее время, но кого винить в этом грустном явлении? Г. Краснодубровский обвиняет инородцев деятелей [12]; но прав ли автор всецело? Как и чем подготовляется отпадение крещеных татар в мухаммеданство, - вопрос весьма сложный: нельзя на него ответить несколькими словами, для детального его раскрытия потребуется особая статья. Однако позволим себе и здесь некоторые замечания по данному вопросу. Нам кажется, что печальное явление отпадения крещеных татар вызвано не плохим знанием инородцами русского языка, а тем, что они не были православными христианами; не отпадают в мухаммеданство те из крещеных татар, которые, хотя так же плохо знают русский язык, как и отпавшие, но проникнуты духом Христова учения, таковы, например, приходы: Албаевский, Владимировский, Шеморбашский, Мамадышского уезда; Меретяковский, Карабаяновский, Янцеварский, Лаишевского уезда и др.

Нельзя винить в факте отпадения крещеных татар и деятелей инородцев. Есть крещено-инородческие приходы, где священниками служат не «полуграмотные», как выражается Краснодубровский, инородцы, а люди, получившие богословское образование в духовной семинарии; однако и в таких приходах иногда наблюдаются примеры уклонения крещеных татар к мухаммеданству, например, есть село Апазово в Казанском уезде. В этом селе долгое время служил священник о. Миропольский, известный миссионер местного края (человек с богословским образованием, русский по происхождению); он награжден за плодотворную службу и недавно сравнительно переведен в город с возведением в сан протоиерея. Между тем прихожане этого села ни чем не отличаются в понимании христианского учения от тех крещеных татар, которые заявляют в последнее время о намерении своем исповедывать ислам.

Г. Краснодубровский указывает на то обстоятельство, что общность языка крещеных татар с татарами-мусульманами, их постоянные житейские сношения дают возможность татарам-мусульманам иметь успехи в пропаганде ислама среди крещеных татар. Мы сказали, что ислам имеет успехи среди тех крещеных инородцев, которые, по тем или иным обстоятельствам, плохо усвоили истины учения христианского, поэтому необходимо заботиться об утверждении их в христианстве. Нужно заботиться о том, чтобы христианство овладело ими всецело, и тогда никакая скрытая пропаганда ислама не будет опасна. Если в настоящее время татары-мусульмане, пользуясь общностью языка, имеют успех в пропаганде среди крещеных татар, то нельзя ли надеяться, что и крещеные татары, будучи утверждены в христианстве, пользуясь той же общностью языка, будут свидетельствовать словом и примером – пред мухаммеданствующими единоплеменниками о дорогом для их сердца учении Христа Спасителя.

Нужно заметить, что испробованы были все те просветительные средства, которые признает Краснодубровский наиболее действительными в деле просвещения инородцев. Печальные примеры новокрещенских школ конца 18 столетия, примеры удельных и даже правительственных школ для инородцев в 19 столетии ясно показывают, что игнорирование родного языка в школьном деле не приводит к желаемым результатам. Сравнительно недавно то время, когда насильно отнимали детей у родителей для обучения в школах. Набирали в школы детей всех наций и вероисповеданий и семи изучались предметы школьного обучения по положенной программе. Благодаря такой системе, дети магометан вместе с русскими товарищами заучивали христианские молитвы, порядок церковного богослужения, православный катехизис, но усвоение даже такого значительного курса Закона Божьего не приводило учеников мухаммедан к сознанию превосходства христианства пред мухаммеданством. С год тому назад нам совершенно случайно пришлось встретиться с довольно оригинальным татарином мусульманином лет 60-ти в одной глухой татарской деревне, недалеко от большого торгового села Ныртов Мамадышского уезда. Обыкновенный сельский обыватель татарин поразил нас хорошим знанием русского языка. Разговорились – оказывается, наш собеседник учился в Мамадышском уездном училище в 60-х годах; что особенно удивляет это его феноменальная память: он прекрасно помнит православный катехизис Филарета, знает много молитв, ирмосов и проч., но мухаммеданином выглядывает настоящим, пользуется уважением односельчан за то, что устоял в своей вере и после такого знакомства с христианским учением. Мы привели этот пример для подтверждения той мысли, что одно внешнее знакомство не только с языком, но и с вероучением не делает еще людей исповедниками данной религии.

Вообще созданная приснопамятным Н.И.Ильминским система просвещения инородцев разумная сама по себе и особенно умело применяемая на практике, дает полное основание надеяться, что Православная Церковь соединит в едино разноплеменное население нашего отечества под знаменем Евангелия, проповедуемого сначала на разных языках, а далее путем школьного воспитания и обучения сольет во едино разноязычные племена и по языку, разумеется языку государственному – это последнее слияние только вопрос времени при слиянии народов под знаменем Креста.

Мы высказали свои суждения по поводу статьи г. Краснодубровского, указали слабые, необоснованные пункты в его отзывах о школе среди крещеных инородцев и о настроении этих последних. Резкие суждения г. Краснодубровского по поставленному вопросу объясняются, по нашему крайнему разумению, тем, что слишком поверхностно относился г. бывший инспектор школ к действительности, не брал на себя труда взглянуть на дело в его хотя бы недавнем прошлом, познакомиться с литературой по данному вопросу. Если бы ему удалось подольше и внимательней заняться этим же вопросом о просвещении инородцев, то, без сомнения, от многих пунктов взводимого им на инородцев обвинения он охотно отказался бы.

Р. Даулей

Ответ принадлежит кандидату богословия Казанской Духовной Академии г. Роману Даулею, крещеному инородцу из татар, до поступления в Академию учившемуся в школах братской Св. Гурия, Центральной крещено-татарской, Инородческой учительской семинарии, наконец, Симбирской духовной семинарии. Примечания к ответу написаны проф. Казанской Духовной Академии М.А. Машановым

Литература:

Даулей. Р. В защиту крещеных инородцев. Ответ на статью г.Ст. Краснодубровского. Инородческая школа Казанского Края, 1903. - 25 с.