ИЗ ПУБЛИЦИСТИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ АРЕНТОВЫХ

НОВЫЕ ТЕЧЕНИЯ В МУСУЛЬМАНСКОЙ ШКОЛЕ

Статьи О.Гр.Романова и И.Г.Арентова с предисловием Н.А.Бобровникова1
(Петроград: Сенатская типография, 1915. – 32 с.)

Учебные заведения мусульман и образовательное движение среди них мало известны русскому педагогическому миру. Мы доселе склонны рассматривать мусульманское общество, как умственно неподвижную однородную массу, между тем как в ней уже более четверти века совершается значительное умственное движение, постепенно освобождающее ее литературу и школу из-под исключительного влияния не только мусульманской схоластики, но отчасти и самого ислама. Движение это подразделило прежде действительно однородную по миросозерцанию среду на направления и, быть может, даже партии. Во всяком случае, теперь нельзя уже говорить о русских мусульманах, как о составной части населения России, в общих выражениях, а надо подразделять их по племенам, классам и направлениям. Еще 10-15 лет назад можно было в общих выражениях определить религиозные, общественные и политические взгляды мусульман, теперь это так же невозможно, как в отношении разноплеменных масс, исповедующих одну из христианских религий. Сильнее, чем других мусульман, прогрессивное движение затронуло татар, которые, живя в большинстве в бассейне реки Волги, являются посредниками по торговому товарообмену между русскими и более отдаленными мусульманами азиатской России и зарубежных стран. Обладая вследствие этого некоторою зажиточностью, татары имеют возможность уделять более средств на удовлетворение высших духовных потребностей: на изучение наук, чтение книг, путешествия с научной целью и т.п. Совершенно естественно, что прогрессивные движения татар вообще совершаются под влиянием русских общественных движений. В частности, их школьная жизнь и педагогическая литература отражают в значительной степени течения нашей педагогики, применяемые, конечно, к потребностям и интересам татарства.

Уже по одному этому мусульманская школа и мусульманская педагогическая литература в России заслуживает внимания русских педагогов. Это соображение побуждает меня предложить вниманию редакции две статьи, присланные в мое распоряжение их авторами гг. О.Г.Романовым и И.Г.Арентовым.
(…)
II. Статья г. Арентова дает обозрение содержания педагогического журнала “Мектеб”, издававшегося на татарском языке в Казани в 1913-14 гг. Журнал этот не успел развиться и осветил лишь часть педагогической мысли татарских учителей, но тем не менее дал ценный материал для того чтобы обратить внимание русских педагогов на татарскую школу и показать им, что эта школа есть исторически сложившееся живое народное учреждение, получившее ныне значительное развитие под влиянием главным образом тех же идей , которыми живет и наша русская школа.
Статья г. Арентова дает совершенно объективно сведения о взглядах татарских педагогов по следующим вопросам:
1. Об отсталости старых татарских мектебов и медресе от русских школ и о причинах этого явления.
2. О значении новометодных мектебов и медресе и русско-татарских школ. Суждения гг. татарских педагогов, приводимые г. Арентовым, свидетельствуют, что татарская педагогическая среда сделала значительные успехи за последние 10 лет. Ранее борьба шла между новометодистами и старометодистами из-за принципа введения светских наук и новых методов преподавания против религиозных (будто бы) соображений, которыми защищали старый метод обучения и вообще схоластику в мусульманской школе. Старометодисты почерпали свои аргументы против звукового метода обучения грамоте в соображениях о времени сотворения Аллахом буквы алиф и т.п. Озлобление в полемике доходило до того, что защитники “истинного” правоверия иногда спускались до обвинения противников в безбожии и кляузных доносов. Теперь нет более речи о старых методах; никто из педагогов их не защищает. Спор идет лишь о выборе пути, по которому легче достигнуть постановки учебного дела, отвечающей культурным потребностям народа. Соображения писателей имеют исключительно светский характер; есть ссылки и на другие страны, между прочим, даже на Америку.
3. В третьем отделе статьи г. Арентов привел суждения педагогов о национальном воспитании, хотя этого вопроса касались некоторые писатели, цитируемые во втором отделе. Любопытно, что цитируемые педагоги не ставят национальное воспитание в органическую связь с исламом. Мусульманской нации нет, говорят татарские педагоги, а есть татарская нация, отрасль большого тюркского племени.
4. В этом отделе сгруппированы сведения о программах преподавания. В суждениях о них обращают на себя внимание соображения о введении преподавания чагатайского языка, как средства для создания связи между различными тюркскими племенами и очищения татарского языка от наполнивших его арабизмов.
5. В пятом отделе г. Арентов привел суждения журнала “Мектеб”: а) по вопросу о подготовке учителей и открытию татарских учительских семинарий, б) по вопросу о материальном положении учителей мектебов и медресе, которое рисуется действительно весьма печальным.
Из обзора содержания обеих статей видно, что гг. Романов и Арентов не высказали своих суждений по поводу отмеченных ими фактов и мнений татарских педагогов, а дали лишь объективный материал, из которого, однако, очевидно, что мусульманская школа есть органически развивающееся учреждение, тесно связанное с религиозной и умственной жизнью народной массы.

Н.Бобровников.
Петроград, апрель 1915 г.
III

Педагогический журнал “Мектеб”

1. Первый номер журнала “Мектеб”, издававшегося на татарском языке в 1913-14 гг., вышел 21-го февраля и посвящен юбилею трехсотлетия царствования Дома Романовых. В начале напечатано стихотворение поэта Габдуллы Тукаева “Великий юбилей”, в котором автор выражает надежду на милостивый царский манифест. Затем говорит, что татары самый благонадежный народ, на котором нет ни одного пятна и который очень дружно живет с русскими, обмениваясь с ними языком, литературой и привычками. “Мы, - говорит автор, - на войне сильнее богатырей, а в мирное время работаем больше лошадей. Мы ли не имеем прав на права?”.

Мысль о мирной совместной жизни татар с русскими и об участии первых в устройстве русского государства проводится в статье г. Ахмеда Закия: “Русское государство и мусульмане в царствование Дома Романовых”. Здесь, между прочим, отмечается, что мусульмане участвовали как в нижегородском ополчении, так и в избрании царя Михаила Федоровича. Затем, после обзора царствований последующих царей, автор говорит о культурном влиянии русских на мусульман. Теперь, благодаря этому влиянию, мусульмане приобщаются к западно-европейской культуре, хотя влияние это обнаружилось довольно поздно и усилилось только с 1905 года

В статье “Юбилей и троицкие татары” г. Баттал по поводу позднего приобщения мусульман к западно-европейской культуре говорит, что причиной этому являются не русские, а сами мусульмане. “Мы исстари, - говорит автор, - любили держаться в стороне, избегали общения с образованными народами, не считались с требованиями века, не изучали светских наук, а с самодовольной хвастливостью ограничивались изучением одной схоластики. В одно время правительство хотело принять меры к просвещению татар. Тогда мы сильно испугались и закричали: “отнимают нашу веру, пропадаем. Надо скорее переселяться в другое государство”. Но впоследствии татары поняли, что правительство вовсе не хотело отнимать нашей веры, а только преследовало образовательные цели”. Далее автор сообщает, что татарские медресе давно пользовались полной свободой и что татары сами не хотели преобразовать их. Все это происходило от недальновидности и неумения татар пользоваться данной им правительством свободой. “В последнее время, - говорит автор, - правительство начало ревизовать наши медресе, проверять учителей, программы и занятия. Это очень умное дело. Ни одно правительство не станет оставлять без призора образовательных учреждений”. В конце статьи автор говорит, что троицкие татары постановили в память трехсотлетия царствования Дома Романовых открыть духовное медресе с правами и что правительство разрешит им это, так как само правительство нуждается в образованных муллах, знающих государственный язык, тем более, что муллы являются в некотором роде чиновниками.

Причину отсталости татар Гадий Атласов видит в отсутствии у них хороших школ. В статье “Наши мектебы” он проводит параллель между русскими школами и татарскими мектебами. Первые, по его мнению, выпускают детей, подготовленными к борьбе с жизнью, а последние, обучая только религиозным предметам, не дают ничего практического, пригодного к жизни. “Если мы хотим существовать, как другие народы, - говорит автор, - то первой нашей обязанностью является реформирование наших мектебов и медресе с целью приблизить их к запросам жизни”.
2. Ту же самую мысль о непригодности не только старых, но и новометодных мектебов проводит г. Биккулов в статье “Татарские мектебы в Сибири” (№ 3). Он говорит: “Сибирские мусульмане очень хорошо поняли, что наши новометодные мектебы не могут выполнить назначенной им цели. Неспособность их двигаться вперед и дать какую-либо практическую пользу заставляет задуматься каждого сибирского татарина, интересующегося делом народного образования”. Далее автор продолжает, что причину малоуспешности новометодных мектебов надо искать главным образом в самой основе их. “В них нет ничего жизненного, так как они не имеют никакой связи с жизнью. Все татары старались использовать мектебы только для религиозных целей. Вместо того, чтобы научить поскорее читать и писать, головы восьмилетних мальчиков набивали бесконечными молитвами и законоведением. Татарин все еще не может понять, что не жизнь существует для религии, а религия для жизни. Теперь новометодные мектебы изгоняются самой жизнью вследствие их неспособности удовлетворять требованиям ее. Можно сказать, что они в Сибири доживают последние дни и уже готовы уступить свое место школам другого типа, близкого к жизни”. Таковым, желательным для татар типом, по мнению г. Биккулова, является тип русско-татарских школ.

Но большинство мусульман не вполне разделяют мнение г. Биккулова. Например, г. Фуад в статье “Будущее новометодных мектебов” (№ 5) говорит: “Мы не можем согласиться с подобными мнениями Биккулова и его сторонников, хотя нам тоже очень желательно увеличение русско-татарских школ, так как они очень близки к жизни, но никто не сжигает старой шубы, приобретая новую. Сколько сот лет наши мектебы, будучи приходскими школами, содержимыми на собственные средства народа, служили духовными и национальными орудиями просвещения. Уничтожить такие наши исторические учреждения только из-за того, что они мало приносят практической пользы народу, немыслимо. Русские находятся на пути просвещения намного лет впереди нас и имеют достаточное число начальных училищ, но тем не менее они еще не бросают своих церковно-приходских школ. В частности нам, как нации зависимой, нужно очень внимательно и осторожно относиться к уничтожению или к реформированию наших исторических учреждений. Конечно, новометодные мектебы нуждаются в улучшении и программы, и материальной стороны, и состава учителей. Но громадная разница между улучшением и уничтожением, и нельзя их смешивать”. Чтобы удовлетворить требования сторонников тех и других школ, т.е. русско-татарских и мектебов, автор предлагает следующий выход: “Русско-татарская школа и мектеб могут существовать каждая в отдельности. Одна из них будет светской школой, где обучение должно быть частью на татарском и частью на русском языках; другая – приходской, которая будет находиться в ведении муллы того прихода, при котором будет существовать школа”.

В другой статье “Мектеб или школа (русско-татарская)?” (№ 10) г. Фуад не выдерживает спокойного тона и возмущается, что среди татар находятся такие субъекты, которые готовы уничтожить… мектебы, соединив их с русско-татарскими школами. К счастью, говорит автор, таких лиц немного. Далее он останавливается на разборе двух статей, напечатанных в татарской газете “Сибирь”, и приводит из них следующую выдержку: “наши новометодные мектебы (о старометодных уж я и не говорю) – неизлечимая рана нации. В них изучается только религия; светские предметы и татарский язык не проходятся; хороших учителей нет; национального воспитания они не дают, с материальной стороны не обеспечены и всецело зависят от народа. Стремиться преобразовывать их – напрасный труд: они должны исчезнуть. Поэтому вместо них нужно открывать только русско-татарские школы”. – “Прочитав эти строки, - говорит г. Фуад, - кто не удивится, кто не спросит: “кто же сам автор, что так смело пишет? Где и какое он получил образование?”… И на протяжении трех страниц г. Фуад приводит возражения против цитированной выдержки, сущность которых сводится к следующему: уничтожить свои национальные мектебы – это все равно, что подрубить тот сук, на котором сидишь. В течение скольких лет представители татарской интеллигенции работали над реформой мектебов, и вдруг все уничтожить, - это противозаконно, это значит идти против своей нации. Недоволен автор и газетой “Сибирь”, что она позволяет печатать на своих страницах статьи, направленные против интересов нации, и таким образом является распространительницей нежелательных идей.
В статье под таким же заглавием “Мектеб или школа?” (русско-татарская) (№ 8) г. Галий подвергает критике русско-татарские школы и защищает новометодные мектебы. Он говорит, что несмотря на сорокалетнее существование, русско-татарские школы не дали ни одного грамотного татарина, причем под грамотным он разумеет человека, умеющего не только объясняться с русскими, но и способного понимать их литературу. В защиту новометодных мектебов г. Галий приводит следующее: “новометодные мектебы и учителей, в них служащих, я считаю более полезными для развития нации, чем хорошо обставленные русско-татарские школы и образованных учителей. Правда, в этих мектебах приходится бог знает сколько по вероучению, и каждый предмет набивается в голову ребенка самыми невозможными способами, тем не менее ученики выходят из мектебов способными свободно пользоваться печатными произведениями хотя на одном языке, приобретают любовь к литературе. Кроме того, в новометодных мектебах ученики получают необходимые знания по географии, арифметике, а в некоторых мектебах даже по природоведению”. Но ввиду предстоящего введения всеобщего обучения и невозможности содержать все мектебы на средства народа г. Галий соглашается принять русско-татарские школы. Он говорит: “Мы, не имея другого пути к осуществлению всеобщего обучения, должны принять те же самые русско-татарские школы. Затем, по мере увеличения различных пожертвований, должны стараться увеличить и свои национальные мектебы”. В заключение автор выражает желание о сохранении и развитии национального духа в русско-татарских школах.

Мухъюдин Курбангалеев в статье “Изучаемые в мектебах предметы и их программа” (№№ 1, 2, 3, 5, 6, 9, 10, 11, 12, 14 и 15) дает понятие о целях, какие должны преследовать мектебы при обучении и воспитании детей; он говорит, что главным предметом в мектебах должен быть родной язык и что обучение письму, чтению должно быть на нем; рассматривает методы обучения чтению (буквослагательный, слоговой и звуковой) приводит примерные уроки; делает подробные указания, как вести объяснительное чтение и как достичь беглого и сознательного чтения.
В статье “Воспитание и обучение в Америке” (№№ 8, 9, 10, 12, 13, 14 и 15) Халил Абульхан, описывая жизнь американцев, подчеркивает их аккуратность во всех делах, отмечает особенности воспитания американских детей дома и в школе. В предисловии к статье автор говорит, что, когда после двухлетнего труда им были напечатаны в журнале “Шуро” (1912 г.) статьи: “Первый шаг против нового метода” и “Два течения в вопросах языка и литературы”, его обвиняли в анархизме за приверженность к американским методам преподавания. “Моим обвинителям, - говорит Абульман, - могу сказать только следующее: если существует прямой путь, зачем нам идти по кривому? Зачем нам следовать по ошибочному пути других наций, достоверно зная, что он ошибочен?” Затем он продолжает, что в такое важное время, когда татарам предстоит решить много серьезных вопросов, связанных с реформой мектебов, будет не бесполезно познакомиться с постановкой школ в Америке.
Г. Ахмед Закий в статье “О медресе” (№ 2) говорит, что до настоящего времени медресе остаются в неопределенном положении. Хотя на нижегородском съезде в 1906 году особая комиссия выработала постановление о положении медресе, но оно, как и все другие постановления съезда, не получило практического применения. Пора уже определить положение медресе, продолжает автор, и решить: какими они должны быть – средними или высшими учебными заведениями, и какие общеобразовательные предметы должны в них преподаваться.
Махмуд Фуад в статье “Беспорядки в медресе” (№ 3) выясняет причину недовольства шакирдов медресе. “Беспорядки в медресе, - говорит он, - дело не новое, они бывали и раньше. Но большая разница между беспорядками в прежних и протестами в настоящих медресе. Если в старых причиной беспорядков служило недовольство заведующим муллой, то в современных медресе причиной протеста является желание учащихся добиться введения преподавания новых наук”. Рассматривая беспорядки, бывшие не так давно в медресе “Галия” в Уфе, автор говорит: “По поводу беспорядков в Галии много писалось в газетах, где шакирды слагали вину на управление медресе, а управление – на шакирдов. Печать же и нация отнеслись к этому спору равнодушно. Шакирды, должно быть, надеялись, что печать и нация их защитят, поддержат нравственно и материально, как это было в 1905 г. Но надежда шакирдов не оправдалась”. Причину неодинакового отношения печати и нации к шакирдам во время беспорядков прежде и теперь автор объясняет следующим образом: в 1905 г. печать и нация поддержали шакирдов, думая, что, если действительно реформировать медресе, то из них будут выходить люди, подготовленные к современной жизни. После реформ прошло несколько лет; печать и нация увидели, что из медресе выходят те же самые муллы, те же несчастные учителя, те же “продавцы философии”. Вследствие этого печать и нация изменили свое отношение к медресе. Народ теперь как будто думает, что, если шакирды поступили в медресе, которое является духовно-учебным заведением, пусть и изучают духовные науки, а если они недовольны и желают изучать светские, то пусть поступают в правительственные учебные заведения. Однако, по мнению автора, не следует оставлять медресе без реформ. Прежде всего, нужно выработать общую для всех медресе программу, в противном случае волнения будут повторяться.
Г. Гайн Фи в статье “Положение выдающихся медресе” ( №№ 10, 11 и 12) также касается волнений, бывших в разных медресе, и причину их видит в несоответствии программы медресе запросам жизни. “Времена меняются, - говорит он, - соответственно должны менять свои программы и медресе, из которых должны выходить люди, подготовленные к современной жизни, иначе мы никогда не избавимся от подобных беспорядков”. Но до изменения программы автор считает не бесполезным познакомить публику с настоящим положением выдающихся медресе. С этой целью он описывает положение медресе “Мухаммадия” в Казани. “Заведующим ее, - говорит автор, - состоит хазрат Баруди, преподавательский персонал состоит из 20 профессоров и учителей, учащихся около 400 человек. Источником содержания служат следующие суммы: 2500 руб. получаются от учащихся, 5000 руб. – от подворья Ахмета в Нижнем Новгороде, доходы от своих двух-трех вакуфных имений и добровольные пожертвования. По новой программе, выработанной в 1913 г., медресе Мухаммадия имеет три отделения: низшее (6 лет обучения), среднее (6 лет) и высшее (галия – 3 года обучения). Окончившие низшее отделение могут поступать в первые классы правительственных учебных заведений, поэтому изучение русского языка начинается с третьего года обучения. окончившие среднее могут поступать в учителя, а высшее отделение подготовляет мулл и мударрисов. Автор отмечает как отрадный факт то, что новая программа дает возможность учащимся переходить в правительствен-ные учебные заведения. Так как медресе Мухаммадия занимает среди татарских медресе первое место, то автор считает нужным сказать несколько слов относительно ее программы. С этой целью он приводит следующую объяснительную записку правления медресе к программе низшего отделения: “низшее отделение имеет шестигодич-ный курс учения; оно дает законченное низшее образование и некоторую подготовку для поступления в правительственные учебные заведения. Окончившие его должны быть знакомы с правилами нравственной жизни, должны уметь читать коран, немного понимать по-арабски и по-персидски, уметь написать и объяснить всякую мысль по истории, географии, естествоведению, арифметике и по русскому языку”. “Во всех шести классах в неделю 152 урока; из них 41 урок (27 %) отводится на изучение религии. На татарский язык – 39 час. (25,7 %; чтение – 20 час., чтение религиозных статей – 4 час., диктант – 10 час., изложение – 5 час.); на арифметику – 22 час. (14,5 %), русский язык – 21 час. (13,8 %), арабский язык – 6 час. (4 %), персидский – 3 час. (2 %) и география – 2 час. Из 152 часов только 2 часа на географию. Не в лучшем положении находятся история и естествоведение”. По мнению автора, слишком много времени отведено на изучение религиозных предметов. Для уроков религии вполне достаточно 20 часов, вместо 41. Далее отмечает следующие, по его мнению, недостатки программы: 1) ознакомление тринадцатилетних детей с законами брака и развода; 2) заучивание хронологии истории пророков (по автору это излишне); 3) изучение арабского и персидского языков, которое автор считает только лишним бременем для учащихся, так как знание их не имеет практического применения в жизни. Вступающим в жизнь детям полезнее получать в школе понятие обо всем окружающем, с чем знакомят их география и естествоведение. Доволен автор только тем, что родной язык занимает в программе второе место, но не одобряет метода преподавания его. Автор пишет, что преподаватели “Мухаммадии” придерживаются, видимо, метода Михеева; метод же последнего применим только к изучению инородцами русского языка, а не для изучения родного языка.

Не одобряет Гайн Фи и программу среднего отделения, так как в ней слишком много часов (41 час в неделю) отводится на изучение арабского языка и религиозных наук (37 часов). Он говорит, что большинство оканчивающих среднее отделение назначается в деревни муллами, главной задачей которых является поднятие умственного развития и материального благосостояния деревни. А для этого они должны вращаться среди деревенских мужиков, быть руководителями в образовании и развитии различных пожарных и потребительных обществ. Какими они будут руководителями, когда большую часть времени пребывания в медресе тратят на изучение арабского языка?
Язык татарский и русский, турецко-татарская, русская и всеобщая история, география и арифметика, по мнению автора, имеют достаточное число уроков, но какое именно, он не указывает. Самым крупным недостатком программы среднего отделения автор считает отсутствие в ней уроков педагогики, а между тем многие из оканчивающих это отделение должны пойти в учителя. Поэтому следовало бы не только включить педагогику в программу медресе, но еще открыть при последней образцовый класс для практических занятий.
В статье “Буквы и правописание” (№ 8) г. Думави пишет, что за татарский язык опасаться теперь не приходится; он не пропадет. Издававшиеся за последние десять лет печатные произведения обработали его так, что существование его обеспечено. Но если мы сравним татарскую письменность с письменностью на других языках, то мы увидим, что татарскому языку недостает твердо установленной орфографии. Каждый журнал и каждая газета пишут по-своему, не держась при том каких-либо определенных правил. Только газеты “Вакыт” и “Юлдуз” и журнал “Ак Юл” придерживаются определенных правил правописания, чем приносят громадную пользу литературному языку. Здесь автор высказывает мнение, что можно бы пока ограничиться реформой правописания в духе газет “Вакыт” и “Юлдуз”.
Г-жа Акчурина в статье “Отсутствие правописания” (№ 2) отмечает, что в последнее время стало издаваться очень много азбук и что каждый учитель старается составить свою азбуку. Но так как у татар нет определенных правил правописания, то каждый пишет по-своему. Для примера г-жа Акчурина берет азбуку г. Думави и приводит из нее массу слов, изображенных разными начертаниями. В конце статьи г-жа Акчурина советует составителям азбук не осложнять и без того трудную татарскую азбуку.
В статье под тем же заглавием (№ 7) г. Думави, отвечая г-же Акчуриной, говорит, что недостатки в правописании в его учебнике общи всем пишущим, так как у татар нет строго выработанных правил правописания. Затем он находит ошибки подобного рода у самой г-жи Акчуриной.
3. О развитии национального духа в мектебах говорит и г. Ильмисильми в статье “О наших начальных мектебах” (№ 3). “Известный турецкий педагог Сатих Бик хазрат, - начинает свою статью автор, - в начале своей книги “Наука о воспитании” пишет, что истинный исламизм должен развиваться в нынешних мектебах. Точно также, - замечает г. Ильмисильми, - татаризм и мусульманство должны развиваться в наших мектебах”. Поэтому он советует обставить мектебы так, чтобы они укрепляли детей в вере и развивали в них национальное самосознание и впоследствии, когда дети будут учиться в правительственных школах, оставались бы такими же истинными мусульманами, какими были раньше.
Г. Баттал в статье “Национальное воспитание” (№ 3) пишет, что для укрепления нации самое главное – национальное воспитание. Но в данной статье он больше говорит о пробуждении национального самосознания татар, чем о воспитании. Так как статья написана очень живо и интересно, то я передам содержание ее в свободном переводе. Национализм, говорить автор, вырос на Западе, оттуда перешел в Азию и совсем недавно начал проникать из Азии к татарам, живущим хотя в Европе, но, по своим взглядам и культуре, близким к Азии. Пионером в деле насаждения у татар национализма был Исмаил Гаспринский, редактор-издатель газеты "Тарджиман". Он первый стал издавать газету, он первый начал твердить, что татарам нужны язык, литература и мектеб. Старания Гаспринского не пропали даром: теперь татары имеют богатую литературу, которая все больше и больше распро¬страняется среди них; благодаря этому каждый татарин имеет понятие о своей нации. Татарин, говоривший раньше, что он принадлежит к нации Ибрагима, теперь объявляет, что он из та¬тарской нации. Татары уже проснулись от долгой спячки и хотят присоединиться к семье образованных народов. Они не желают более иметь обособленную от других жизнь, а стремятся к жизни открытой, культурной. Теперь татары не будут ездить за получением образования в Бухару, Египет и Стамбул, а будут поступать в средние и высшие правительствен-ные учебные заведения. Старые взгляды и религия татар должны будут смягчаться, многое должно расшататься, разрушиться, а вместо них должны появиться новые взгляды, новые понятия. В будущем, для сохранения само¬бытности нации, нужно стараться стать европеизированной нацией.

В статье под заглавием «Определение нации» (№ 6) г. Баттал пытается решить вопрос о происхождении татарской нации. По его мнению, татары произошли от слияния азиатских монголов с древними камскими булгарами. Имея одну религию и сходственный язык, камские булгары постепенно растворились в общей массе монголов, потеряли свое имя "булгар" и стали называться татарами, но они не любили последнего имени, для них оно было равносильно названиям "жид", "лях", а потому называли себя мусульманами. Но народа под именем мусульман нет; есть только народы, исповедующие мусульманскую религию. Поэтому многие из татар ставили вопрос: кто же мы? Сами татары называют себя мусульма¬нин, сарты называют их ногаями, а Гаспринский называл татар тюрками. Но этот термин общий для всех тюркских племен. Как русские принадлежат к семье славян, точно также татары принадлежать к тюркскому племени.

Далее автор говорит, что и теперь еще многие стыдятся назы¬вать себя татарами, но более интеллигентные освободились от этого ложного стыда, открыто называют себя татарами и в своих литературных трудах постоянно употребляют термин “татарский”, например: татарская история, татарская литература, татарская азбука, татарский язык и пр. С целью доказать, что интеллигентные та¬тары освободились от ложного стыда называться татарами, г. Баттал в начале данной статьи приводит выдержку из стихотворения Тукаева:
Для счастья татарина готов я душу положить,
Ведь сам я татарин, истинный татарин.

4. Много внимания уделяет журнал вопросам о выработке программ для мектебов и о введении в курс их общеобразовательных предметов. Например, г. Фуад в статье «Вниманию гг. учи¬телей и педагогов» (№ 12) говорит: «Сколько лет уже твердят у нас о выработке программы для мектебов, но до сего времени никто ничего не сделал. Многие не понимают даже, что такое программа и, когда идет речь о ней, думают, что это – расписание уроков. Мы никогда не торопимся, продолжает автор, думаем, думаем, обсуждаем год, десять и сто лет и все-таки не приходим ни к каким результатам. Но иногда посторонние не дают нам долго думать, заставляя сразу приступить к делу. Так, например, случилось с выработкой программ. Правительственные чиновники, инспектора стали требовать от нас программы, спрашивая: «Чему обучаете в своих мектебах? Какие знания даете? Покажите-ка вашу программу». Только после этого мы торопливо и кое-как на¬чали составлять программы, только после этого мектеб при Мухамадии и мектеб Айтугановых выработали свои программы». Затем автор говорит, что на страницах журнала «Мектеб» будет напечатана и предложена на обсуждение педагогам и читателям программа для мектебов. И действительно, в этом же № 12 и следую¬щих №№ 13, 14 и 15 журнала она приводится под заглавием: Программа для четырехклассного мектеба. К сожалению, в ней не указывается количество недельных уроков ни по одному предмету. Значатся следующие предметы: 1-й класс – 1) родной язык, 2) арабский язык, 3) Закон Божий, 4) арифметика, 5) естествоведение, 6) чистописание и 7) рисование. II класс – те же предметы с прибавлением географии. III класс – к вышеозначенным предметам прибавляется история пророков и история турецко-татарская. IV класс – те же предметы, что и в Ш-м классе, но вместо турецко-татарской истории вводится русская. В примечании к программе говорится, что, кроме означенных предметов, в мужских мектебах будет преподаваться гимнастика, а в женских – рукоделие. Как в мужских, так и в женских мектебах желательны послеобеденные занятия но русскому языку.

Приводим несколько статей, посвященных вопросу о введении общеобразовательных предметов в программу мектебов.
В статье "Наши мектебы" (№ 9) Исмагил Габдий ратует за введение в программу мектеб математики, физики и естествоведения "Каждому известно, говорит он, что математика, физика и естествоведение развивают ум, а уроки истории и географии, давая запас знаний, способствуют развитию чувства любви к нации и отечеству. Но много ли проходится в наших мектебах по этим предметам? К сожалению, замечает автор, на них у нас очень мало обра¬щается внимания, а изучаются только св. история и молитвы".В статье "Естествознание в мектебах" (№ 1) Халил Абульхан, объяснив в начале значение преподавания естественных наук, сожалеет, что такой важный предмет не преподается в мектебах и что отсутствие его является громадным пробелом в их программах.

В статье "Литература в моктеобах" (№ 1) Галимжан Ибрагимов, дав предварительно понятие об истории литературы и теории словесности, высказывает сожаление, что в мектебах не изучается литература, и нет ни одного учебника, по которому можно было бы приступать к преподаванию ее. Единственным утешением автор считает то, что нация уже сознала необходимость изучения родной литературы и, следовательно, недалеко то время, когда она войдет в число обязательных предметов в мектебах,
В статье «Татарский язык в мектебах» Г. Баттал (№ 9) го¬ворит, что у татар раньше но было литературного языка; только в конце XIX века начали появляться книги на татарском языке, и то не на чистом, а с примесью турецких, персидских и арабских слов. Под влиянием националистических течений в Западной Европе в конце XIX века у татар стало пробуждаться национальное самосознание. Появились передовые люди, которые принялись проповедовать о развитии своего языка и печати на нем. Теперь татары уже имеют собственную литературу. Но, к сожалению, родной язык до сего времени не вводится в курс преподавания в татарских школах. Автор настаивает на безотлагательном введении родного языка во все низшие, средние и высшие школы.
В статье "Древний язык и нация" (№ 8) г. Газиз советует ввести в программу мектебов древний джагатайский язык. Подобно тому, как русские изучают древний славянский, евреи – еврейский, татары тоже не должны оставлять без внимания своего древнего языка. Говоря о значении джагатайского языка как средства, объединяющего народы, автор считает, что введение этого языка, хотя бы и в ущерб арабскому, могло бы послужить культурному объединению и сроднению многих тюркских племен.
В статье “У нас рисование” (№ 5) учитель С. Камалюддинов доказывает пользу и необходимость обучения рисованию и сетует, что столь полезный предмет отсутствует в программе мектебов. Предубеждение мусульман против рисования, основанное на веровании, что религия их не позволяет рисовать, автор счи¬тает неосновательным и в подтверждение этого приводит тот факт, что сами мусульманские халифы имели монеты с различными изображениями.
В статье “Гимнастика в мектебах” (№ 8) Габибулла Зиний, объяснив предварительно значение гимнастики для здоровья уча¬щихся, советует поторопиться введением ее во все мектебы.
5. Несколько статей в журнале посвящено вопросу о подготовке учителей и открытии учительских семинарий. Приводим одну из них.

В статье “Подготовка учителей для мектебов” (№ 2) Гайн Фи, отмечая стремление татар к изучению русского языка и увеличение русско-татарских школ, говорит, что для последних не хватает учителей. “Хотя у нас существуют две_учительские школы в Симферополе и Казани и одна киргизская в Оренбурге, но в них кончает такое ограниченное количество кандидатов в учи¬теля, что многие учительские места остаются незамещенными. За недостатком учителей из татар, места в русско-татарских школах занимают чуваши, черемисы и русские, знающие татарский язык". Выход из этого положения автор видать в открытии еще нескольких новых татарских учительских школ. “Мне могут возразить, продолжает он, зачем открывать особые семинарии для татар, пусть они учатся вместе с русскими? Это, пожалуй, отчасти правильно, но татарская молодежь, без сомнения, предпочтет татарскую семинарию”. Затем Гайн Фи, говоря, что в Казанскую учительскую школу приезжают из Актюбинска и других далеких местностей, ставит вопрос: “Зачем они сюда едут, ведь много русских школ?” – “Затем, что здесь, кроме общеобразовательных предметов, они изучают родной язык и религию”. В конце статьи автор выражает недовольство депутатами мусульманской фракции Государственной Думы, что они ничего не предприняли, чтобы из 93 семинарий, открываемых в память трехсотлетия царствования Дома Романовых, хотя бы три семинарии были открыты татарских. Упущение такого удобного момента для открытия татарских семинарий Гайн Фи считает непростительной ошибкой со стороны депутатов мусульманской фракции.

В некоторых статьях журнала затрагивается вопрос и о материальном положении учителей мектебов. Например, Махмуд Фуад в статье “Жертвы несчастной нации” (№ 9) мрачными красками описывает материальную необеспеченность учителей. Он говорит, что учитель – душа мектеба, духовный отец детей, основатель фундамента нации, является у татар самым несчастным человеком. Ему приходится ладить и с муллой, и с народом, и с богатыми мужиками. Содержание он получает только за зимние месяцы, а летом принужден искать себе других занятий. “Спросите, говорит автор, кто служит швейцаром в номерах и гостиницах на нижегородской ярмарке? – Учитель. Кто пекарем? – Учитель. Кто официантом? – Учитель. Пусть, продолжает автор, не жалуются учителя, что я привожу такие факты. Если нация доводит их до такого положения, они в том не виноваты. Они только – жертвы нации, которую можно назвать не иначе, как несчастной”.

В другой своей статье, “Материальное положение мектебов” (№№ 1 и 2), г. Фуад касается материальной необеспеченности мектебов. Главной причиной плохого материального положения последних он считает раздробление приходов. У татар, по выражению автора, существует убеждение, что чем больше они выстроят мечетей, тем счастливее будут в будущей жизни. Поэтому татары стараются выстроить как можно больше мечетей, вследствие чего происходит дробление приходов, и деревне вместо одного муллы приходится содержать двух, трех. Чем строить лишние мечети и кормить мулл, лучше было бы строить мектебы и содержать их, как следует. Плохое материальное положение прихода и мектеба отражается и на отношениях муллы к учителям. Приношения, получаемые последним, уменьшают доход муллы, так как, если бы учителя не было, то эти приношения достались бы мулле. И вот некоторые муллы не останавливаются даже перед доносом на учителя, чтоб избавиться от него.
____

В сравнении с русскими педагогическими журналами, журнал “Мектеб” дал немного и даже не исполнил своего обещания: в течение года вместо обещанных 24 книг дал только 15, но если принять во внимание, что педагогическая литература татар только еще зарождается, то можно сказать, что журнал “Мектеб” дал все, что мог. Татары, видимо, были довольны новым журналом; так, в отзыве газеты “Юлдуз” (№ 1162, 1914 г.) говорится, что журнал “Мектеб” за 1913 год выполнил свою задачу и может с успехом продолжить свою работу, так как стоит на правильном пути. Но надежда газеты “Юлдуз” не осуществилась. “Мектеб”, по неизвестной нам причине, прекратил в октябре 1914 года свое существование.
Издавался журнал “Мектеб” в Казани товариществом “Сабах” под редакцией Ш.Ахмерова и выходил два раза в месяц. Подписная цена журнала была 3 рубля.

Е.Г.Арентова

СОЦИАЛИЗМ ОБЪЕДИНЯЕТ

Одним из важных достижений социалистической революции по декрету В.И.Ленина является отчуждение религии от государства и освобождение школ от духовенства. Религия служила в царской России фактором существования непримиримой вражды между национальностями различных вероисповеданий.
Особенно агрессивно проявлял себя в Средневолжско-Камском крае магометанский фанатизм еще с древних времен – времен болгар – предков всех татар. Благодаря магометанской религии, проникшей сюда с юго-востока от арабов, произошел раскол морально-политической монолитности болгарской нации на группы: агауз (гагауз)-болгар и камауз-болгар при общем языке болгаро-татарском.
Камауз-болгары
Болгар, принявших магометанскую религию, именовали камауз-болгары. Магометанское духовенство, арабы настойчиво, крепко внушали им слепую веру, покорность законам пророка Магомета, воспитывали в них приверженность к внешним религиозным обрядам и ненависть к последователям всяких других религий.
Все вероучение Магомета было пронизано фатализмом и отвечало особенностям нрава и темперамента болгарского населения – верхнего и низового слоев.
Молитвы, шариат на арабском языке болгары заучивали формально в зубрежку, недопонимая смысла слов, но сами домысливая их мистически. Чем меньше понимали, тем больше проникались фанатизмом ислама.
Агауз-болгары
Болгары, оставшиеся верными старине – традиционному культу болгаро-татарского народа, назывались агауз-болгарами. Они сильно противились, мужественно боролись против натиска фанатиков (арабской) религии магометан.
Борьба продолжалась, то усиливаясь, то утихая, и между их потомками ряд веков до начала ХХ в. (социалистической революции).
Агауз-болгары отличались сравнительно высокой нравствен-ностью, непреклонной твердостью духа. Избегали нитей, ведущих к родственным отношениям – связям с иноплеменниками, сохраняя в чистоте самобытность и язык.
Агрессия камауз-болгар
Идея расширения мира правоверных последователей ислама фанатизирует духовных политиков камауз-болгар на омагометаниза-цию соседей язычников чувашей и угро-финских народностей. По учению пророка Магомета шариатом обещано за обращение людей других верований место в раю со всеми благами.
Камауз-болгары, духовенство действуют то угрозами, то ласками, внедряя в сознание чувашей и других народностей фаталистическую убежденность в превосходстве магометанского вероисповедования.
В процессе бытового и религиозного общения со временем камауз-болгары вступают с чувашами, уже магометанами и даже с мелкими народностями финно-угорского племени в родственные связи по крови и языку. Таким образом, язык камауз-болгар пополняется словами, терминами не только арабской лексики, но и чувашской просторечной.
Этнографические данные 1840-1945 годов
По нашествию монголо-татар часть гагауз-болгаро-татар ушла из пределов Болгарии. Камауз-болгары сроднились и с монголами, приобретая не очень привлекательные антропоморфические черты монгольского типа (например, сравнительная коротковатостъ ног, скуловатостъ и прочее).
При монголах в болгаро-татарском языке превалирует татарский язык, вытесняя постепенно устаревшие болгарские слова.
Христианизация
После покорения Казани русским царем Иваном IV началась христианизация края. В первую очередь крестились ради сохранения своего положения или материального благосостояния верховные чины ханства: мурзы, князья, беки. Одним из крестившихся мурз был прадед Г.Р.Державина, русского поэта-классика. Затем крестились служилые и торговые люди городов, промышленных и больших селений. Низовая масса магометан, т.е. потомков камауз-болгаро-татар, осталась вне поля действия миссионеров – при своей вере. Потомки гагауз-болгаро-татар и другие языческие народности крестились, покоряясь власти и в целях защиты от притеснения магометан, без особого насилия.
Русские знали и называли камауз- и гагауз-болгаро-татар общим именем “татары”. Но потомки камауз-болгар магометане стали называть себя уже мусульманами, а не татарами, что оскорбляло их. Теперь термин “татары” они относили исключительно к крещеным татарам из гагауз-болгаро-татар, т.к. ненависть камауз-магометан к ним возросла еще более.
Принятие православной веры татарами и другими мелкими народностями выражалось лишь во внешних формах. При крещении они получали русские имена, браки узаконялись венчанием в церкви. Церковь посещали только перед смертью, исповедываясь и причащаясь. Умерших отпевали в церкви и хоронили, снаряжая по русскому обряду.
Это, казалось, удовлетворяло правительство и духовенство. Они не принимали должных мер к приобщению крещеных масс к русской культуре через соответствующие школы. Казанские крещеные татары и другие инородцы оставались без всякой своей письменности.

Н.И.Ильминский - просветитель крещеных татар
Первый обратил внимание на двойную отсталость их по религии и культуре Николай Иванович Ильминский - ученый тюрколог, преподаватель тюрско-татарского языка в Казанском университете. После сравнительного изучения татарского, казахского, арабского, господствующих европейских языков он пришел к оригинальному заключению, что лучше приспособить русский алфавит для крещеных татар с изменением некоторых букв по начертанию и с добавлением диакритических значков для точнейшего выражения звуков разговорного наречия крещеных татар.
В 1862 году Ильминский выпустил составленный им букварь для крещеных татар в виде небольшой книжки в 34 страницы на русской транскрипции, приспособив ее к фонетике татарской, для обучения грамоте по звуковому методу на их родном языке.
В своей творческой работе, идя дальше, Н.И.Ильминский составляет и издает первоначальный учебник русского языка (словарь) с приложением краткой грамматики, тоже небольшого формата в 90 страниц и еще в 56 страниц с 32 образцовыми урокам русского языка в пособие для малограмотных учителей крещено-татарских школ.
В 1870 году в совете Министра народного просвещения в присутствии попечителей учебных округов, инспекторов инородчес-ких школ Казанского учебного округа решено одобрить систему Ильминского по первоначальному обучению грамоте на родном наречии каждого племени. Но, не дожидаясь этого, вся эта система Ильминского была уже принята и другими инородцами, ибо по тому же образцу Переводческая комиссия православного миссионерского общества выпускает книги и для остальных инородческих школ. О системе Ильминского положительно отзывался И.Н.Ульянов и был душевно рад, что Иван Яковлевич Яковлев, просветитель чувашей, был одним из первых защитников и последователей системы Ильминского по первоначальному образованию крещеных татар и других. инородцев на родном языке.
Каюм Насыри, просветитель татар, признавал методы работы Николая Ивановича по начальному образованию крещеных татар эффективными и советовался с ним по интересующим его вопросам дидактики русского языка для татар-мусульман.
После советской социалистической революции мусульмане-татары тоже перешли в конце концов на русский алфавит с некоторым изменением его, как и другие нацмены раньше.
Ильминский энергично хлопотал об открытии инородческих школ и об обучении в них грамоте на родном живом разговорном их языке. Школы первоначально открывались на счет Братства св. Гурия и назывались братскими. Затем Ильминский добивался постепенного перевода братских школ на счет земства и Министерства народного просвещения, особенно в больших селениях.
Так, по инициативе и ходатайству Н.И.Ильминского, в большом селении Молькееве министерская школа на смену братской открылась в 1870 году и туда же Н.И.Ильминский 21 сентября 1870 года назначил учителя Тимофея Ивановича Иванова. Вместе с женой они стали обучать грамоте и первоначальному образованию крещено-татарских и других инородческих детей. Школа и содержание учителей были приняты на счет Министерства народного просвещения.
Приспособление русского алфавита в качестве букваря для обучения грамоте старокрещенных татар на родном языке, составление первоначального учебника русского языка, открытие в деревнях братских школ и постепенный перевод этих школ в земские и министерские училища – все это является прогрессивно положи-тельной, благодарной стороной административно-педагогической деятельности Н.И.Ильминского.
Ильминский-миссионер
С другой стороны доминирование закона Божья с первых шагов учения вплоть до конца курса трехгодичных школ на крещено-татарском языке подавляло учение и развитие реальных знаний.
Учебниками по закону Божью и разными книгами религиозно-нравственного, православно-христианского содержания на татарском языке братские школы снабжались в изобилии, тогда как по арифме-тике, письму, русскому языку, естествознанию, дидактическому материалу ощущался весьма серьезный недостаток. На содержание школы отпускалось 20 рублей всего.
Работа братских учителей была мученическим подвигом. Они получали в год 50 рублей жалованья. Сверх исполнения своих прямых обязанностей по первоначальному образованию и церковно-му пению учителя занимались еще по закону Божью за сельского священника, который номинально числился законоучителем и получал 100 рублей, фактически посещая школу ради проверки не более 2-3 раз в году.
Деревенские братские учителя могли выдерживать такой труд, непосильный при голодном существовании не более 5 лет, редкие крестьянствующие – до 10 лет. Последних со временем посвящали в священники.
Николай Иванович очень огорчался, когда учителя уходили из братских школ на службу в другие ведомства, или поступали, минуя центральную крещено-татарскую школу, в другие учебные заведения светского типа.
Так он очень сердился и 8 апреля 1882 года в гневе написал заведующему центральной крещено-татарской школой в ответ следующее письмо:
“Возвращаю тебе письма Андрея и Дмитрия. Видно, Дмитрий-то большой негодяй, хочется ему столкнуть Андрея с места. И зачем это он хочет пуститься в земледельческую науку? Мне кажется, его вовсе нужно из учителей долой. Ибо он уклоняется от настоящего дела – христианского образования”.
Не требуется комментариев, чтоб понять основную миссионер-скую идею Ильминского.
Воздействия Н.И.Ильминского через школы, через учителей на крещено-татарское население не достигали миссионерско-просвети-тельных целей его. Учителя, индифферентные к религии, вообще не были приверженцами миссионерства.
Ильминский, как бы в упрек, говорил учителям: “У мусульман-татар в каждом селении мечеть, обучение исключительно религиоз-ное, с ревностным исламизмом. Почти каждый грамотный мусульма-нин представляет из себя активного миссионера магометанства”.
Единственно деятельным христианским миссионером на весь крещено-татарский мир был он сам – Н.И.Ильминский, убежденный истинный христианин.
Татаро-мусульмане незабываемо, навечно возненавидели Иль-минского, как христианизатора. Одно имя Ильминского восстанав-ливало их против крещеных татар.
Трудясь почти весь свой век (30 лет до 1891 г.) только и только по христианизации старокрещеных татар, Николай Иванович Ильминский помог старо-крещено-татарскому населению еще более ограниченно обособиться в малую нацию, сохранившую старинней-ший татарский язык в чистоте, разительно отличный от современного арабизированного мусульмано-татарского, сохранившую свои само-бытные нравы, обычаи, обряды, свою психологию и всякие свои природные особенности.
Не зная русского языка, нося русское имя и исповедуя русскую веру на старо-крещено-татарском языке, они остались не приобщенными к русской культуре, к русскому народу. С другой стороны, веками воспитанные вне магометанской религии еще со времен гагаузов болгаро-татар и с XVI века в христианской вере, не могли они морально-политически присоединиться и к мусульманам-татарам.
Так старокрещеные татары остались в тупике, в морально-политической изоляции.
Наступил 1917 год. Подоспела социалистическая революция.
Если религия разделяла нации, то социализм объединил. В 1920 году образовалась по декрету Владимира Ильича Ленина единая Татарская Советская Социалистическая республика, так что название “мусульмане” и “крещенные тетары” остаются уже лишь историческими терминами.

ШКОЛЕ СТО ЛЕТ

Молькеево – большое современное село – центр крупного многоотраслевого коллективного хозяйства «Восход». Живут и работают здесь десятки людей с высшим и специальным образованием.
Местной восьмилетке скоро исполнится сто лет. В 1870 году здесь открылась школа с громким названием – одноклассное министерское народное училище. В первый раз оно приняло 40 человек.
В течение десяти лет училище занимало небольшой крестьянский дом, а затем по инициативе учителя Давли Романа Павловича было построено новое здание для двухклассной школы.
После Октябрьской революции в селе открыли семилетку. Первый выпуск состоялся в 1925 году. Теперь в восьмилетней школе обучается около трехсот детей. Многие из выпускников работают в колхозе, стали отличными руководителями бригад, механизаторами, учителями.
Окончил местную школу и нынешний председатель колхоза Иван Александрович Аржанухин. Учился в этой школе и бывший директор Казанского завода Иван Михайлович Шпаков. Бывший молькеевский мальчишка Иван Коновалов теперь – доктор биологических наук, работает в Ленинграде; а его брат Марк Николаевич – хирург, кандидат медицинских наук.
Сотни учеников школы защищали свою Родину на фронтах Великой Отечественной войны.

Советская Татария, 11 апреля 1970 года