за 1977

Здравствуйте, дорогая Мария Петровна!
 
В одной из статей, напечатанных в книге “Николай Иванович Ильминский”, есть такая выдержка из его письма, написанного в марте 1890 года: “Делайте дондеже день есть: придет нощь, егда никтоже может делать. Эта нощь, вопреки нощи естественной, приходит яко тать, внезапно; нельзя ручаться ни на год, ни на день”. При вольном переводе со славянского это означает: “Действуйте пока живы, так как может наступить неожиданно смерть, когда уже ничего делать невозможно”. Книга является изданием почитателей покойного (Казань, 1892 г.), скончавшегося, видимо, в 1891 году.
Этот совет подходит всем пожилым и мне в том числе. Совет “де­лать добро”. В моих записках меня интересовала не история вообще. Тогда можно бы изучать, причем это легко печатали бы, не вызываю­щие споры вопросы истории, не влияющие на настоящее. Я занимался историей казанских татар и кряшен только для того, чтобы дока­зать ошибочность смешения их в общую кучу. Я доказал, прежде всего, для себя, откуда пошли казанские наши татары и откуда могли появиться кряшены, которые не есть татары. Я хотел и хочу свои выводы опубликовать для всеобщего сведения, но это не удается. Тогда я хотел бы, чтобы другой, более молодой, когда бу­дет к тому возможность, сможет это сделать. Конкретно такого чело­века я не нашел, но мои записки где-то осели, и кое-кто их читал. Это мало утешает, но что же делать, время не подоспело.
Перехожу к конкретному вопросу:
28 декабря 1976 г. я послал на имя директора Казахского инсти­тута истории и этнографии т. Ч.Ч.Валиханова свою статью “Казанские татары и их предки” для опубликования в их издании в Алма-Ате. Вы писали, что там проживает внучка Александра Петровича, которая интересуется историей и судьбой кряшен. Попросите ее (можете перес­лать мое письмо) побывать в том институте… и выяснить, получили они мою статью и как к ней отнеслись. Они занимаются историей тюркских народов. Моя работа критикует взгляды историков казанской школы и потому туда мной не была послана. Пусть мне отпишет результаты своей проверки.
Может быть, Матвей Чебышев, или его потомство, тоже проявляет интерес к старине и настоящему своего народа? У меня создалось впечатление, что были два Матвея Чебышевых: один из Горохового Поля, а второй из Арняш (не точно!), они или двоюродные братья или один племянником был другому. Один учился в 1914-15 году в Казанской крещено-татарской школе (его я помню), а другой в 1912 году пере­шел во II класс Чистопольского духовного училища. Один или двое их было?..
Ваш И.Максимов.
22 января 1977 года
Дорогая Мария Петровна!
 
Получил Ваше письмо с приложением листочка из дневника Вашей тети Евы Георгиевны… Она интересовалась теми же вопросами, которые занимали и занимают меня. Пришла к этим вопросам, когда увидела несправедливость и попытку в приказном порядке аннулировать, отатарить свою народность по надуманной формуле, которую формально действительно уничтожили. Она искала ответа в глубине древности, т.е. в области чистой науки. Возможно, у нее в записках отражено и положение дела в настоящее время, и она тоже пыталась доказать, что кряшены не являются казанскими татарами, не от них происходят. Это было бы одним из доводов против культурного и национального угнетения кряшен, при полном юридическом равноправии с остальными народностями. Национальный гнет уже в том, что меня обязывают называться татарином, когда я с этим не согласен. Культурное угнетение в том, что меня обязывают изучать и пользоваться литературным языком с чуждыми мне арабскими словами и многое другое. Очень легко при добром желании убедиться, что казанские татары - это конгломерат из местных народностей (чувашей, удмуртов, черемисов (марийцев) и др.) отатарившихся в результате мусульманизации… Этот процесс закончился уже на наших глазах. Параллельно шло обрусение татар дворян, сохранивших все свои привилегии, вотчины, имения и крепостных, после присоединения к Москве (“государевы служилые татары”). Среди русских дворянских фамилий появились Аксаковы, Тургеневы, Енгалычевы и другие. Татарские историки казанской школы, проповедуя другое, только “наводят тень на ясный день”. По русским летописям в 1180 году в битве русских с булгарами на Каме участвовало 5000 булгар племени тямтюза, причем половина их погибла в бою. Около нас есть деревня Тямти, недалеко также дер. Тoрoк-тямте и река Тямти за Тюлячами. Кряшенская деревня Тямти - в окружении кряшенских селе­ний и татарских, которые могут быть отатарившимися тоже кряшенскими. Сходство названия древнего племени и современных селений и река дают повод предполагать, что тут и обиталоплемя тямтюз, а кряшены, возможно, потомки этого булгарского племени…
 
Искренне Ваш И.Максимов.
20 апреля 1977 года
 
“Христосъ терелеб торган” - “Чыннаб терелеб торган!”[1] Сколько приятных, детских воспоминаний у нашего поколения свя­заны с этим праздником? Мы вышли из самобытного племени, сохранив­шегося в чистоте от столь сильного там магометанства, но и очень слабым еще налетом и христианской веры на глубокой толще древних народных языческих обычаев и верований, которые тоже участвовали в формировании наших душ. Внешнее христианство и христианские праздники уже играли в жизни народа большую роль, а особенно у той части, которая, получив кое-какое весьма скромное образование, стала ближе к русскому народу, со всеми достоинствами и недостат­ками его.
Весной 1921 года я организовал возвращение на праздник Пасхи из Чистополя по домам, на эту сторону Камы. Рыбак, сын которого учился со мной, хотя и в параллельном классе, согласился доста­вить нас в количестве шести человек девиц и мальчиков на лодке до Урахчеево на расстоянии 17 верст по Каме. Мы уплатили рыбаку по 20 фунтов, т.е. по полпуда с человека. Тогда имели значение про­дукты. На лодке пассажирами были мы с братом и стайка девушек, пре­имущественно с темноватыми лицами. (Две Арентовых и две Чебышевых). Вот с того времени у меня и хранится смутно в памяти Ваш образ. Тони Петровой не могло быть, так как она уже в 1920 году закончила среднюю школу (шла на один класс впереди Вас и меня). Как шли и разошлись по домам, я не помню. Ближе всего было Вам до Казаклар. Чебышевым-то уже до Горохового Поля, а нам с братом требовалось шагать до Карабаян. Вот воспоминание, связанное с праздником Пасхи 1921 года, когда мне было только 18 лет и примерно столько и остальным попут­чицам. Все было впереди…
Искренне Ваш И.Максимов.
 
10 мая 1977 года
Дорогая Мария Петровна!
 
Получил Ваше письмо с приложением вырезки из газеты “Совет­ская Татария” о композиторе Нигмятзянове “Из глубины веков”, где говорится о сборнике татарских песен… Песни своих предков сохранили не татары, а кряшены, что мы с Вами хорошо знаем. По-видимому, у настоящих приш­лых татар были свои песни, и они сохранялись, перейдя к ним вместе с исламом, и у казанских татар. Наконец, в последнее столетие татар­ские композиторы создали новые песни и даже татарские оперы. В сборнике указана ссылка на песни татар-кряшен, так что автор поступил честно. Польза будет всем, хотя петь их будут, видимо, только кряшены (свадебные, гостевые, хороводные и пр.). Книга полезная для всех.
Остается честно писать и не фальсифицировать историю. Это со временем тоже придет. Пока же в действительности, кажется, идет медленное обрусение и татар и кряшен в результате обучения на русском языке. Мне это тоже не совсем нравится, как и истинным татарам. Пусть каждая разновидность этническая существует. Куда история поведет наших татар и кряшен, угадать трудно. Одно близкое мне духовное лицо говорило так: “Жыллар aйлянеб кится бар кyреше та­тар ауыллары кряшен булачак”[2]. Тут тоже есть своя логика. Тут не история, а личное желание каждого. Все кряшены, которых я знаю, сами не хотят по паспорту считаться татарами, если бы их спросили…
Ваш И.Максимов.
24 мая 1977 года (по штемпелю)
 
Дорогая Мария Петровна!
 
Недавно мне попалась в руки книга профессора Н.В.Никольского “Сборник исторических материалов о народностях Поволжья”, издание 1920 года, Казань. Там упоминаются кряшены-нагайбаки, проживающие в Нагайбакском рай­оне Челябинской области и когда-то считавшиеся оренбургскими каза­ками. Образ жизни, язык, обычаи и прочее полностью совпадают с кряшенскими наших мест. Будто бы нагайбаки при Иване IV крестились и проживали около Арска, переселились оттуда на свободные башкирские земли. В книге приводится ряд песен нагайбаков, некоторые из кото­рых я выписал и вот привожу ниже (стр.287).
Агым Дарьяне yткян чакта,
Ага жаздык бoтoнняй;
Бер-беребезне кюралмадык,
Куз алларыбыз тoтoнгя
 
Егор Мескеннен сары аты
Тиряк тoбoн кимеря;
Егор Мескенгя жядяря тейгячь
Aнекяй дей-дей тилмеря.
 
Егор Мескеннен сары аты
Казак кулында жoрoйдер;
Егор Мескеннен газиз тяне
Жир куйнында Самарканда черей дер
 
Песня посвящена погибшему участнику похода, закончившемуся присоединением Туркестана к России (генерал Скобелев). Таких истори­ческих песен, возникших во время войны, много и укряшен, и у каж­дого народа, задетого этой войной.
В большинстве песен фигурирует тоска по родным краям (тыуган ил). Эти песни созвучны и с моими настроениями, так как я провел жизнь на чужбине, хотя материально прожил в полном достатке, а также был счастлив, если можно употребить это слово, в семейной жизни, но в места, где родился, провел детство и юность, всегда возвращал­ся, охваченный каким-то приподнятым настроением, и мне были приятны встречи с неграмотными и темными еще стариками наших глухих мест. Кстати, в той же книге профессора Н.В.Никольского написано (стр.225), что у кряшен были свои съезды 20 мая 1917 года и 25 мая 1918 года. В постановлениях кряшен, между прочим, значится: “не сливаться с татарами мусульманами в религиозном отношении, допуская совместную работу общекуль-турного характера” и т.д. Как пошло дело - теперь мы знаем…
 
Ваш И.Г. Максимов.
25 июня 1977 года
 
Здравствуйте, дорогая Мария Петровна!
 
Мне было весьма приятно получить от Вас письмо и еще приятнее почти тотчас выполнить Ваше поручение. В телефонной абонентной книге нашлась единственная фамилия Кибяков, причем совпадали и инициалы. Сам Алексей Васильевич оказался дома, и вот мы с ним по телефону познакомились. Не так-то просто в наше время разговорить­ся по телефону с незнакомыми земляками. Было недавно время, когда не всегда радовали встречи и со знакомыми из родных мест. Пришлось предварительно подумать, с чего начать беседу, чтобы заслужить до­верие: я то его заочно знал чутьем с первого года по­явления в качестве профессора Медицинского института в Ленинграде, а от попыток познакомиться с ним удерживали указанные выше сооб­ражения. Так шли годы, и вот на старости, благодаря Вам, столкнулись. Разговор я начал с того, что получил от особы “имя рек” письмо и что она в молодости была близкой подругой Вашей сестры - Варвары. Оттенок начального недоверия у моего собеседника прошел, когда я ответил на несколько его вопросов. Он хорошо помнит, что Арентовых было три сестры. Беседа и не могла быть продолжительной, но он попросил и записал мой телефон. Они с женой собирались ехать в Литву, в Друсканикай, на два месяца и чуть не сегодня-завтра.
Оказалось, что Алексей Васильевич старше меня на четыре года, учился в Казан­ской 2-ой гимназии, видимо, успел до революции ее закончить. (2-ая гимназия была на Булаке, 1-ая на бывшей Грузинской, теперь К.Марк­са, теперь там Авиационный институт, а 3-я гимназия - на 2-й горе)…
Беседа с Алексеем Васильевичем навеяла на меня много грустных воспоминаний о прошлом, так что весь этот день (вчера) я провел под их впечатле­нием. Нечто подобное, видимо, пережил и мой собеседник, как я уловил в его тоне и словах в конце беседы.
Вопросами истории казанских татар и судьбой кряшен я перестал заниматься, так как это бесполезно и никого, рассуждающего по-мое­му в этих вопросах, слушать не будут: в наше время требуется точ­ка зрения, соответствующая духу времени, а не истине. Да и сил уже нет ни физических, ни умственных для решения проблем…
 
Искренне Ваш И.Максимов.
 
29 сентября 1977 года
 
Дорогая Мария Петровна!
 
Мое долгое молчание, наверное, вызвали у Вас тревожные мысли. Действительно, нас с дочерью постигло большое несчастье, мы потеряли: она - маму, а я - жену, которая более четырех десятков лет в наше трудные годы была моим верным, надежным другом и опорой. Благодаря ей, я в свое время смог вытащить из деревни братьев и дать им какое-то образование и получить квалификацию. В течение 10 лет трое младших братьев жили и учились у меня, так как там дорога для них была закрыта. На это могла безропотно согласиться жена с высокими и благородными душевными качествами.
В частности благодаря Марии Станиславовне мы с младшим братом, студентом, который тогда оказался у меня, сохранились во время блокады Ленинграда в 1941-1942 годах, а не погибли от голода. Мария Станиславовна имела привычку, начиная с нового года, постепенно закупать и заготовлять продукты для дачи. То же было сделано и в 1941 году. Вместо дачи на шестой день войны жена с дочкой эвакуировались со школой из Ленинграда и очутились в Омской области, где и прожили в течение всей войны. Мы с братом остались в Ленинграде, не представляя, что нас ожидает. Мы обнаружили заготовленные продукты и с большой экономией тянули их несколько месяцев, пока не наладилась доставка продовольствия в Ленинград по ледовой дороге…
Мария Станиславовна скончалась 29 июля 1977 года. Не поднималась до сего времени рука, чтобы Вам и другим друзьям написать об этом своем глубоком горе…
Искренне Ваш И.Максимов.
 
2 ноября 1977 года
Дорогая Мария Петровна!
 
…Проходят в памяти картины Чистополя тех времен, наконец, Казани, где я проучился четыре года: один год в Центральной крещено-татарской школе, как тогда называлась учительская школа для кряшен, которая после революции была переименована в кряшенский техникум, а впоследствии ликвидирована вовсе.Благодаря этой Центральной школе кряшены сохранились как своеобразная этническая группа и не отатарились. На вывеске было также написано: “Бар ауыл шкулларына баш шкул”[4]. Теперь в кирпичном здании, с надстроенным уже теперь 4-м этажом, жилые квартиры.
Три года проучился в так называемом духовном училище, учебный корпус которого находился на Красной улице, как раз напротив Казанского женского монастыря, теперь в этом корпусе школа восьмилетка, причем два класса сумели поместиться в бывшей квартире нашего инспектора. В училище было четыре класса…
По получении Вашей открытки я снова позвонил Алексею Васильевичу Кибякову, который к тому времени уже с курорта вернулся домой. Беседой с земляком оба раза я остался не вполне удовлетворенным: любезен, но нет чувств, нет эмоций, больше слушает и очень мало говорит о себе. Между прочим, он интересовался, где Вы учились и в какой области работали, а также, состою ли я с Вами в родстве. В то же время чувствуется, что ему хочется отнестись ко мне с открытой душой, но сдерживается. Путь его был трудным, хотя он теперь и член-корреспондент Академии медицинских наук. Самое тяжелое было до университета, в студенческие годы, да и потом. Жизнь приучила его к сдержанности…
Искренне Ваш И.Максимов.
 
25 ноября 1977 года
Дорогая Мария Петровна!
 
Ровно неделю тому назад получил Ваше письмо, на другой день после того, как у нас побывал племянник Степана Николаевича Александр. Он, к сожалению, буквально “забежал” к нам только перед отъездом, хотя в Ленинграде пробыл почти неделю: сначала закончил служебные дела, а потом уже посвятил время личным делам. Промелькнул мимо меня и поговорить-то не успел. Не записал его адреса, хотя подробно распросил и узнал, что живет в районе бывшей Лядской улицы за военным госпиталем. Этот госпиталь мне знаком с детства, и мальчиком в 1914-15 году там я часто бывал с отцом в их церкви. Дело в том, что мой отец в то время учился на двухгодичных курсах при духовной академии на священника, работал одновременно надзирателем в центральной крещено-татарской школе, а по воскресеньям участвовал в богослужении в домовой церкви военного госпиталя, получая по 5 руб. разовой оплаты. Не узнал у гостя адреса, позабыл его отчество, не догадался пригласить его, жену и детей, в случае приезда в Ленинград, если представится случай, сразу заехать к нам. Жена его оказывается из Машняка, а в детстве там я часто бывал с родителями у Никифоровых...
Теперь перехожу к некоторым мыслям о земляках. То, что Вы пишете о “гордости” нашего земляка, это совсем другое. Трудно осуждать человека за поступки, которые он вынужден был совершить в те времена, чтобы получить образование и “место” в жизни, но хвалить можно не все, что делалось для этого. Тоня мне говорила, что отказываясь от родителей, он говорил (писал), что его кормил приход, а не отец. Его обвинять нельзя, так как многие прошли через подобные испытания. Например, в Набережных Челнах тогда был священником о. Миропольский. Когда его отправили в ссылку на Северный Урал, то все семь сыновей по совету матери через печать отказались от него, чтобы сохранить “право на образование”. Шестеро из братьев потом погибли на войне за Родину.
В политехническом институте здесь был заведующим кафедрой двигателей внутреннего сгорания тоже наш земляк из Верхней Серды Мельников. В 1921 году он был в кряшенском техникуме, а потом окончил Ленинградский кораблестроительный институт. Про него тоже говорили, что он “гордый”, так как избегал земляков. Потом я узнал, что Мельников был прекрасный человек. Видимо от связей с земляками ничего хорошего не ждал – опасался, так что “гордость” Алексея Васильевича, видимо, имеет тот же источник…
 
Ваш И.Максимов.
25 декабря 1978 года
Дорогая Мария Петровна!
 
Поздравляю Вас с наступающим праздником и от души желаю всего наилучшего в жизни. Мы теперь живем не будущим, меньше настоящим и в основном прошедшим. С признательностью большой вспоминаю преподавателей Косарева (математик), Воронцова, Аристова (физик), а из сверстников - учениц последнего класса: Демидову, Исаеву, Котову и др. Преподавателей уже, наверное, нет, как и большинства учеников и учениц Чистопольской женской гимназии того времени.
От души желаю Вам здоровья, бодрости и благополучия. Ваш Иван Георгиевич.
PS. Старческие недомогания и физическая слабость: хотя хожу - руки и ноги слушаются плохо.
 
 


[1] «Христос воскрес» – «Воистину воскрес!»
[2] «Если годы повернутся вспять, то все соседние татарские деревни станут кряшенскими».
[3] Минуя большую воду (Дарью),
Чуть было не утекли;
Друг друга не могли видеть
Из-за дыма перед глазами
Рыжий конь бедного Егора
Грызет кустарник;
Когда бедного Егора сразила пуля,
Он в муках повторял: мама
Рыжий конь бедного Егора
Ходит под казаком, наверно;
Дорогое тело бедного Егора
В сырой земле, наверно, в Самарканде гниет.
[4] «Главная школа всех сельских школ».
[5] См. сноску 7 на с. 34 наст. изд.